Невиновная 1 сезон смотреть онлайн - LordFilm

Елена стояла у окна своей новой, тесной квартиры, глядя, как капли дождя стекают по стеклу, будто пытаясь унести с собой её прошлое. Ещё недавно её жизнь была как мягкий плед, в который она куталась холодными вечерами: Андрей заваривал чай с ромашкой, Вика, прижавшись к ней, шептала, что мама — её "самая лучшая подушка", а она, вернувшись из массажного салона, рассказывала им про клиентов, которые уходили от неё с лёгкостью в плечах. Её руки — её гордость, нежные, но уверенные — умели разгонять боль, а дома превращались в тёплые объятия для дочки. Елена всегда мечтала о своём деле, о маленьком уголке, где она могла бы творить: кабинет с запахом лаванды, мягким светом и полками, заставленными её любимыми маслами. И Андрей, её Андрей с его широкой улыбкой и привычкой подмигивать, когда она волновалась, сделал эту мечту явью. "Лен, я снял тебе помещение, — сказал он однажды, сияя. — Зоя помогла, всё как ты хотела". Елена тогда чуть не заплакала от счастья, обняла его, а Вика, прыгая вокруг, кричала: "Мама теперь босс!"

Но этот светлый миг оказался обманчивым. Елена до сих пор помнила, как всё рухнуло. Она стояла в своём новом кабинете, раскладывала полотенца, когда дверь с треском распахнулась. "Проверка! Не двигаться!" — рявкнул кто-то в чёрной форме, и она замерла, сжимая в руках бутылочку масла. Они перевернули всё: вытаскивали ящики, срывали шторы, а потом один из них, с усталым лицом, достал из-под стола свёрток. "Это что?" — спросил он, хотя явно не ждал ответа. Елена закричала, что это не её, что она знать не знает, откуда это взялось, но голос срывался, а в голове билась мысль: "Это ошибка". Она посмотрела на Зою, которая стояла у входа, но подруга только отвернулась, будто её там и не было. Андрей приехал позже, обнял её так крепко, что она почувствовала его дрожь, но в его глазах мелькнуло что-то странное — не страх, а вина. А потом суд. Елена сидела в зале, теребя край рукава, и слушала, как её называют "торговкой". Андрей был там, но молчал, а Вику она видела в последний раз, когда та махала ей из окна бабушкиного дома.

Тюрьма стала для неё чёрной дырой. Елена научилась не отвечать, когда соседки по камере шипели что-то про "богатеньких массажисток", и прятать слёзы, когда надзирательницы орали: "Быстрее, шевелись!" Ночами она лежала, глядя в темноту, и вспоминала, как Вика однажды подбежала к ней с цветком из одуванчика: "Мам, это тебе, он пушистый, как ты". Эти слова держали её, когда холод пробирал до костей, а сердце сжималось от тоски. Она мечтала, как выйдет, обнимет дочку, поговорит с Андреем, но когда её отпустили по УДО, она шагнула в пустоту. Дома не было никого — ни Вики с её звонким "мам!", ни Андрея с его привычкой оставлять ботинки у порога. Квартира стояла голая: только старый диван да пара кружек в шкафу. Елена упала на колени, прижимая к груди найденную под подушкой заколку дочки, и завыла так, что горло заболело.

Теперь её жизнь превратилась в охоту за правдой. Она обзванивала знакомых, ходила по старым местам, но все либо отмахивались, либо бормотали: "Не знаю". Зоя, которая когда-то таскала ей пироги и болтала до ночи, теперь лепетала: "Лен, я правда не в курсе". Елена чувствовала, как внутри растёт злость, острая и горячая. А ещё был Олег Коломыйцев — инспектор по УДО, который смотрел на неё, как на собаку, что вот-вот укусит. Худощавый, с прокуренными пальцами и голосом, будто гравий под ногами, он приходил к ней с блокнотом и вопросами: "Где была вчера? С кем встречалась?" Елена ненавидела его — его холодный взгляд, его манеру стучать ручкой по столу, его уверенность, что она виновата. Однажды она не выдержала: "Моя дочь пропала, а вы тут играете в надзирателя! Помогите мне!" Олег прищурился, затянулся сигаретой и сказал: "Докажи, что не врёшь. Тогда подумаю".

Это "подумаю" стало её ниточкой. Елена начала рассказывать — про Андрея, который был её первой любовью, про Зою, которая всегда казалась такой искренней, про тот день, когда её жизнь украли. Она говорила, а слёзы катились сами, но она не останавливалась, потому что хотела, чтобы он понял. Олег слушал, хмыкал, а потом бросил: "Смотри на мужа. Слишком чисто он пропал". Елена замерла. Андрей? Её Андрей, который каждое утро варил ей кофе и смеялся над её привычкой терять钥匙? Но чем больше она думала, тем больше замечала: его долгие отлучки, его нервозность, когда она спрашивала про деньги. А Зоя? Она вдруг стала реже звонить, а недавно Елена видела её в машине — новой, блестящей, не по карману простой риелторше.

Они с Олегом начали копать. Он, хоть и ворчал, что "ты мне не помощник", оказался не просто занудой — он умел находить следы там, где их вроде бы не было. Елена вспоминала всё: как Андрей однажды вернулся домой с порванной рубашкой, как Зоя слишком уж хвалила тот кабинет. Однажды, перебирая старые вещи, она нашла коробку с их семейными фото. Там, среди снимков с Викиного дня рождения, лежал чек — оплата за аренду, но не на имя Зои, а какого-то мужика. Елена вспомнила сериал Невиновная, где героиня нашла правду в старых бумагах, и побежала к Олегу. Он, выслушав, кивнул: "Проверим".

Через неделю они нашли Андрея. Он жил в соседнем городе, в доме с облупленной краской. Когда Елена вошла, её сердце чуть не выскочило — Вика сидела на полу, играя с куклой, и, увидев её, закричала: "Мама!" Елена упала на колени, обнимая дочку, вдыхая её запах — смесь мыла и детской радости. Андрей стоял в углу, бормоча: "Лен, я не хотел, меня вынудили". Вынудили? Кто? Те, кто подкинул наркотики? Олег, глядя на них, только покачал головой: "Докажи, что не вернёшься к старому. Ради неё". Елена кивнула. Вика была жива, и это перевешивало всё.

Она не знала, что делать с Андреем — простить или вычеркнуть. Но дочка спала рядом, прижавшись к ней, и это было важнее. Олег, уходя, бросил: "Живи теперь по-человечески". И она решила, что будет. Ради Вики она готова была пройти через что угодно — даже довериться тому, кого считала врагом, и заново построить жизнь, пусть с трещинами, но свою. Впервые за долгое время она заснула с улыбкой, чувствуя тепло маленькой ладошки в своей руке.